Иглы впивались в ладони, и каждый раз, когда острие прокалывало кожу и вело за собой нить, Кера вздрагивала, с трудом заставляя себя удерживать руки на месте и смотреть на них широко открытыми глазами. Она не чувствовала ничего – ни боли, ни холода, но тело помнило лучше сознания и отзывалось дрожью и ватной слабостью, тошнотой и головокружением. Ее не оставляли мысли о том, как было бы здорово вырвать свои руки из чужих, схватить вот это плоское и металлическое, со всей силы ударить по лицу и… И ничего не суметь сделать дальше из-за тошнотворного тумана в голове и расплывающихся очертаний перед глазами.
- Разумеется, - пробормотала О’Брайан, все же зажмуриваясь после очередного противно чавкнувшего краями пореза стежка, - зачем лишать себя удовольствия пытать медленно. Что, соскучился по запаху страха? Нравится лезть не в свои дела и тела? Сегодня же праздник для тебя, обведи в календаре красным!
С закрытыми глазами было проще, призрачные иголки не обжигали кожу металлическим холодом, замерев неподвижными осколками в венах. Их там нет, их там нет, беззвучно шептала себе учёная, их там нет, и вокруг не белые стены скорой реабилитации, а каменные стены кабинета с тяжёлым письменным столом и книжных шкафов по кругу. Разум как инструмент, ей просто надо ещё немного времени, чтобы настроить шестеренки мыслей. Совсем немного. Чуть больше обычного. И не забыть расслабить руки, которые она почти не чувствует, чем быстрее закончится эта пытка, тем лучше. Если для ускорения процесса требуется сидеть спокойно и не дергать руками, она будет сидеть спокойно и не дергать руками. И делать все, чтобы добраться до своей лаборатории побыстрее.
Оставалась пара вопросов, требующих срочных ответов. Сколько времени прошло, пока Кера лежала без сознания? Кто из ученых мог знать о произошедшем и, главное, когда уже этот мрачный господин с иголками захлопнется, как же отвлекает его болтовня, боги, боги, да замолчи ты уже, как болит голова, слишком громко. Он что, только что всерьёз вздумал учить ее пользоваться картами? Ее, Керриан О’Брайан, руководительницу проекта по созданию магических карт? От возмущения она раскрыла глаза, в которых, кажется, даже прояснилось после подобной наглости. Злость отвлекла от вида белых стен и Кера с радостью ухватилась за неё. Злость была привычна, и сейчас не было ничего лучше привычных реакций.
- Ты меня будешь учить, как использовать мои же карты? – звенящим от ярости голосом поинтересовалась учёная, переводя взгляд с тонкого, испещрённого вязью рун пергамента на лицо Тени и обратно. В ней снова всколыхнулось желание огреть его по голове чем-нибудь тяжелым. – Я была и буду частью отдела чар, или ты так и не удосужился узнать про меня что-то кроме фамилии? Имя помнишь? Нет, молчи, пока я не представила, как зарастает твой рот.
Соблазн заживить рот был велик, но к сожалению, это было невозможно в данных условиях. Разные направления магии, разная структура процессов – восстановление и трансформация совсем не одно и то же. Залечить повреждения – восстановление, срастить рот или переместить язык в задницу – трансформация, и, о боги, насколько проще управлять последним. Вопреки кажущейся простоте восстановление было одним из самых сложных направлений для создания, уступая лишь ментальным картам.
Одна из карт рассыпалась мелкой блестящей пылью, тут же осевшей на коленях и через пару секунд исчезнувшей в никуда. Как удобно они здесь оказались, как кстати! Финна не спасёт от выговора счастливое – или нет, - совпадение, черт бы его побрал, ей срочно нужно попасть в свою лабораторию.
Знай она о наблюдении изнутри, не расслаблялась бы даже в башне с ее множеством зеркальных поверхностей.
- Опиши мне ее. – Кера резко вскинула голову и, поморщившись от снова пронзившей голову вспышки боли, заторможенно оглядела белые стены и все, что в них было. Никаких зеркальных поверхностей, если не считать мутные отражения в стёклах окон. Чувства безопасности не появилось, но ожидать появления монстра из зазеркалья в ближайшее время не придётся. Был один, стало двое. – Она пила зелье? Почему она приняла твой облик? Что-нибудь говорила? Когда она ушла? Я не слышу звуков сигнализации, больше никто не пострадал?
Ей жизненно необходимы ответы. Ей надо знать, что чокнутая тварь в чужом теле не тронула других. Учёная обмякла и опустила голову, рассматривая швы и мелкие порезы. Руки казались чужими, и только чернильные пятна и кольцо-измеритель на них были знакомыми. Зацепиться взглядом за сходящиеся углом на запястье красные линии – они исчезают, оставляя после себя едва заметную стеклянную пыль и синие тонкие полоски под ней. Рядом со швом на ладони около большого пальца, ссадина на среднем и безымянном пальцах, длинная царапина поперёк начавших проявляться следов от слишком сильного давления – все зарастало без следов, в отличие от обещавших остаться навсегда шрамов воспоминаний.