Артано в этот день решительно ничего не нравилось. Особенно ему не нравилась погода, которая вместо роскошной грозы с пьянящим озоном, штормом и молниями, раз за разом преподносила отвратительное мерзкое болото. И три эти луны ещё... красиво, кто спорит, но в том-то и беда.

По мнению Артано, человек, увидевший что-то непередаваемо прекрасное, становится совершенно невыносимым.

Никто, увидав неистово красивое и потрясающе гармоничное, не стал лучше, добрее, милее и честнее. Все остаются прежними после соприкосновения с небывалым, но к их прежним заскокам прибавляются ещё какие-то восторги, появляется какое-то своё мнение и жалость к окружающим. Стыдно и страшно смотреть на людей, рассказывающих про полотна, музыку, цвет, свет, колонны, восход, вулкан и буйство оттенков.

Встреча с прекрасным убивает дух товарищества, — мысленно заключил малолетний демагог, обуваясь в кеды. А работа и вовсе-то... Ну зачем, ну кто придумал, ну почему в четверг?!

Но как бы ни ныл про себя Шокер по всем известным поводам, он понимал, что всему виной пасмурная дождливая пакость за окном. Под дождём он чувствовал себя странно, неуютно и совсем не так уверенно, как привык. И бегать по лужам в кедах, радостно смеясь, как следствие, не любил. Вместе с тем дело, как всегда подробно и понятно изложенное Эмми в письме, мальчика заинтересовало. "Пропадают в обрыве", "платят достойно". Как-то это настолько музыкально прозвучало, что Артано на минутку даже замечтался. Плюс дополнительные бонусы за то, если придёт раньше шефа, а в этом мальчик не сомневался ни секунды, — своей скоростью он очень гордился и что твой наскипидареный ёж негодовал на всё, что способно было его задержать.

Например, так кстати начавшийся дождик.
Под который мальчику совсем не хотелось выходить.

Поэтому вместо эффектного полёта в разрядах молний и горящих от электродуги близлежащих домиков, Артано просто шёл с весьма кислым выражением лица, накинув на голову капюшон и сунув руки в карманы. Нет, шёл он быстро, где-то даже позволяя себе подбежать. Но ни в какое сравнение...

Мысль закончилась.
Он почти пришёл.

Эмми уже была на месте. Выражение её лица сказало Артано о многом, да ещё в таких подробностях, что свою кислую харю он на всякий случай превратил в виноватую и встревоженную. Он помахал рукой девчонке, вздрогнул от холода и от чего-то ещё, ему не совсем понятного. Ещё не доходя до места, мальчик вдруг сообразил, что слышал какую-то историю об этом месте. Что-то о прыжках с обрыва...

— Да какой же маньяк будет прыгать тут с обрыва, ещё и по такой погоде? — не сдержавшись, произнёс он вслух. — Вот пусть теперь сами-то... в другой раз будут знать.

И всё же, всё же было жуть как интересно. Особенно если учесть, как Артано задолбался ничего не делать за последние дни. Поэтому к Эмми он подошёл с тем ещё видом: усталость, виноватость, раздражение, обида на весь свет, предвкушение приключения и ожидание неприятностей. Ни дать, ни взять — аллегорическая фигура хулигана после порки. Ещё и капюшон и время от времени загорающиеся голубоватые искорки вокруг.

— Привет, сестрёнка, — сказал он, доверчиво хлопая ресницами. — Я... извини, по такой погоде не побегать. Тут такая беда, что... В общем, я опоздал потому что... потому что...

Он вздохнул.

— ...потому что являюсь неорганизованным и несобранным человеком, к тому же чихать хотел на корпоративные правила и пороть меня надо, сироту-безотцовщину. Вводи в курс дела. Сколько платят, кого ловить? Кто виноват в том, что пропали, и зачем они пропали, спрашивается? И где шеф, а если он ещё не пришёл, то где ж тогда мои обнимашки?

Мальчик достал руки из карманов и распростёр объятья.

Отредактировано Артано (2018-06-07 15:37:51)

Иссену совсем не хотелось участвовать в этом мероприятии. Но судьба к дракону нынче была не благосклонна: куда-то делся глава гильдии. И зам тоже. Поэтому немногочисленное население Изенгарда решило, что в их отсутствие можно смело ебать мозги Иссену. Он и в кошмарном сне не мог представить, СКОЛЬКО проблем может накопиться у людишек буквально за пару дней отсутствия вышестоящих. Выступать в качестве зам зама главы Сене решительно не правилось, но бросать гильдию с ее проблемами было нельзя. Она, бедненькая, не виновата, что ее начальство - редкостные обалдуи. Сцепив зубы и вооружившись подручными средствами, пришлось дракону взвалить на себя эту непосильную ношу.
Разгребая какие-то очередные бумажки, Иссен пообещал себе, что непременно надерет задницу обоим. Естественно, когда эти задницы появятся на пороге родного форта.
Единственное что его радовало - приятное пополнение казны, которое недавно с крайне виноватым видом принес один из воришек. Пополнение надо заметить оказалось неожиданно крупным, особенно если сравнить его с размерами самого вора. Он этот мешок еле дотащил, Иссен аж удивился, откуда это такое счастье на него свалилось. Недаром как судьба решила, что виновата и спешит искупить свою вину!
Дракон был готов для поимки внезапного мешка с счастьем и радостью, который вот-вот должен был на него свалиться прямо с неба. Ведь потолок форта не помеха для судьбы.
Вместо этого на голову свалился винг.
Укоризненно скрепя и позвякивая, он изверг из себя записку от Эмми. Дракону пришлось изрядно напрячь мозги, пытаясь вспомнить кто это вообще.
Вспомнил.
И настроение как-то сразу стало еще хуже, все-таки сестрице Николаса как-то не хорошо отказывать. Хотя с другой стороны перспективы были не очень: либо компания чужих проблем, либо эти чертовы пропавшие детишки. На чужих детей дракону было абсолютно плевать - разве он виноват, что кто-то не может уследить за своими детенышами?
С другой стороны перспектива разгребать гильдейские делишки пока один из голов двуглавого орла не соизволит вернуться выглядела крайне неприятной. А из двух зол Иссен выбирал то, которое поменьше.

Ящер в золотой броне выглядел как-то очень не по делу на фоне общего серо-унылого фона. Так еще и дождь для полного счастья начался. И уютное кресло перед камином кабинета, да и просьбы/жалобы/предложения (которые Ису приносили исключительно в письменном виде, считая это безопаснее для собственного здоровья) перестали казаться таким уж скучным времяпровождением.
Наконец обрыв был найден. А при нем - знакомые фигурки, которые с высоты казались совсем уж мелкими и незначительными. Ползают вдоль пропасти, суетятся... Дракон тяжело вздохнул, заложив крылья пошел на посадку.
- Ну, и что у нас тут происходит? - пророкотал Иссен, опускаясь сначала на задние, потом и на передние лапы. Сделал несколько шагов по инерции, и лишь после этого сложил крылья. Даже постарался не обдать кого-нибудь холодной водичкой.

— Да почему это никто обнимать не будет? Могу и обнять, отчего же, — заметил Артано. — Формы у меня, конечно, не выдающиеся, да и барышней побывать не доводилось... к добру или к худу. Только это будет неправильно, потому что я куда ниже по званию, а у нас субординация и выслуга лет. С сестрёнкой Эмми же мы проходим по одному ведомству, оттого обнимаемся от души и с радостью, а также иногда бывает случается поцелуй в щёчку, которого ты, шеф, не видел, и о котором я тебе ничего не расскажу!

Настроение потихоньку исправлялось. Мальчик засмеялся и потёр щеку.
Обнимашки и тайный поцелуй, который видела, кажется, половина гильдии, сделали своё дело, — даже этот мерзкий дождь стал кое-как терпимым. По уму, стоило бы поцелуй вернуть, но раздражать Николаса не хотелось. "За мной должок", — решил Артано.

— Что касается обрыва, — сказал он, оглядывая собравшихся. — Давайте, жду команды и готов в процесс. Есть ли идеи, как?..

Закончить вопрос Артано не успел. Как в легендах, заслоняя крыльями солнце, — хоть никакого солнца на небушке в этот день и в помине не было, — сделав изящный круг, спикировал дракон. Безмерно опасен, безумно прекрасен, как в песне поётся. На секунду Артано кольнуло что-то давно забытое, что-то неясное, словно сквозь капли дождя на секунду пробилось понимание того, ради чего всё это затевалось. Вся эта история с фэйри, контракты, отбросившее чужое, ненужное прошлое, теперь уже забытое и воспринимающееся как мутный и неприятный сон. Он никогда не был тем человеком, точка. Они — маги. Волшебники. Мальчик смахнул капли дождя с чёлки. А вот и самый настоящий дракон. И теперь их ждёт настоящее приключение, полное опасностей, интересностей и наград.

Но почему вдруг на секунду стало так тоскливо?

Ты поймешь, это понятно. Есть человек, есть те, кого он любит, кто ему интересен, кто ему дорог. И вот этот человек зарабатывает деньги, потому что так устроено, надо есть, ничего с этим не поделаешь, потому что надо ходить на работу, которую ненавидишь, чтобы покупать вещи, которые не нужны. Ты понимаешь, что это значит — четырнадцать лет жить и знать, что все это не имеет смысла и что тебе не совсем уж грош цена только по одной-единственной причине: потому что мир сошел с ума, и если бы это был правильный мир, ты был бы в нем не нужен. Город ползет и ползет на тебя, ты стоишь, город поворачивает и крутится, натягивает на тебя улицы, переулки, наконец, ты пишешь символы, строчки, ошибаешься, всё падает. Клиент устраивает скандал, и у тебя неприятности, и ты думаешь, во что это выльется, и как ты будешь стоять перед начальством. Ты не жил сто миллионов тысяч лет, умрешь и не будешь жить еще сто миллионов тысяч лет, и над тобой сто миллионов тысяч звезд, но тебя волнует не это, тебя волнует, что ты скажешь о своём обезьяннем коде. Почему это, Артано? Потому, что твое ничтожество страшнее, чем звёзды.

Мальчик тряхнул головой, вздохнул. Ощущение ушло так же резко, как появилось.
Но это его обеспокоило.

Почему-то, чем сказочнее, волшебнее было окружение, тем сильнее врывалась в сознание та обезьяна, о которой мальчик собирался забыть навсегда. Может, в том и дело? "Не думай о белой обезьяне", — скажут тебе. И с этого момента всё, о чём ты думаешь, будет именно она.

Дракон приземлился.
— Здрасте, дядь Иссен, — кивнул Артано, грустно глядя на совсем промокшие кеды. — А вы можете разогнать ненастье воплощеньем страсти, как в одной песне сказано? А то этот дождь здесь, я бы сказал, ненужен.