Каменная крошка осыпается с потолка, оседая у Майрона на плечах. Ему хочется повторить, сказать, что на самом деле он пришёл сюда не для того, чтобы умереть. Не по первому зову убийцы. И никогда, ни единой секунды за все прошедшие годы не думал о предательстве. Но грохот ворочающихся камней обрывает любые попытки и момент искреннего откровения теряется в глухом рокоте и скрипе обваливающихся штолен. Майрон вздыхает. Не тяжело, но обречённо и постепенно расслабляется, ощущая, как ноют затёкшие руки - он наконец понимает, насколько больно быть распятым на кресте.
Аркан делает шаг: вперёд, к нему. И Майрон жмурится, словно ждёт удара. Он и правда ждёт - слова, сказанные не больше нескольких минут назад, били больнее, чем камни, брошенные зеваками откуда-то из толпы. И всё же, удара нет: только тихий щелчок и чувство свободного падения. Не размыкая век, Майрон спотыкается и нелепо, почти что неловко хватается за Аркана. Цепляется пальцами за плечи так крепко, будто не собирается вовсе отпускать. И упирается в шею горячим лбом, выдыхая с облегчением, едва ли не мифическим. Его не волнуют толчки земли под ногами. Всё меркнет по сравнению с этим молчаливым прощением.
И всё же, лодыжка пульсирует и горит, будто объятая пламенем. Этот огонь болью проходится по нервам, заставляя сцепить зубы и сжать пальцами ткань до влажного треска. От этой невыносимой пульсации темнеет в глазах и Майрону приходится призвать всё своё самообладание, чтобы сморгнуть темноту. Голос в его голове становится громче: и шипение обнимает со всех сторон. Такое громкое, будто змеи засели внутри, забились в уши, щекоча тонкими языками барабанные перепонки. Одна эта мысль настолько противна и противоестественна, что Майрона нервно передёргивает - он наконец отступает, разрывая объятия.
— Я не боюсь. — он звучит гордо, но на деле за этой гордостью стоит не собственная сила. Нетрудно быть гордым или смелым, когда есть рядом плечо, на которое можно опереться. И Майрон опирается, напоследок сдавливая предплечье подушечками пальцев. Голова его постепенно пустеет и шум воды нарастает, как снежная лавина, спускающаяся с гор. «С этим», решает Майрон, стараясь держать под контролем собственные мысли, «Определённо нужно что-то делать».
Он ощущает физически, как постепенно набухают вены под бледной кожей. Чёрные. Как змеиная чешуя.
— Верно, чешуя. — изрекает Майрон, поворачивая к Аркану голову. Понимание озаряет его лицо едва заметным внутренним светом. Майрон вспоминает, что такую же слизь он видел на чешуе, пока кольцо длинного тела не скрылось под водой. — Мои приступы. Нечто вроде отравления. Трудно объяснить, но я думаю, что не стоит подпускать змею близко - её чешуя может быть так же опасна, как клыки.
Майрон делает первый шаг, второй первый шаг за этот день, переступая сквозь иллюзию и шершавая каменная стена полупрозрачной зеркальной гладью растягивается за спиной. Он нащупывает сознание Смуты сквозь гул и требует следовать, не размениваясь даже на полноценный приказ. Смута - её имя на секунду рябит в сознании Майрона как нечёткая проекция - отзывается и её согласие ощущается коротким, точным кивком. Не сразу, с запозданием в пару секунд Майрон понимает, что и сам кивает ей в ответ.
Он отпускает руку Аркана, уходит вперёд на пару шагов, опираясь о тёмный камень ладонью. Майрон снова припадает на одну ногу, но боль не так сильна. Он может идти - и делает это, не впуская в мысли жалость к самому себе.
— Приступы ещё не прошли, Аркан. Это случится снова. И если я попытаюсь убить тебя или стану одержимым... — Майрон замолкает, подбирая слова и оборачивается через плечо, бросая их - такие же сухие, как статистика, выведенная на бумаге каждого отчёта: — Не бойся навредить мне.
Майрон даже не успевает закончить: в нескольких метрах впереди стена разваливается на куски и крошится, впуская в узкий тоннель часть огромной морды. Длинный алый язык шарит по стенам и исчезает снова. Дыра зияет новым проходом, прорубленным в камне и неестественно зелёный свет заливается внутрь, словно мутная вода.
